Война и судьбы
Как это было: 22 июня 1941 года в воспоминаниях наших земляков.
В истории каждой страны есть черные, трагические даты, с которыми связаны человеческие боль, горе, слезы. Сегодня для нас именно такой день: 22 июня 1941 года войска фашистской Германии вероломно нарушили границы нашей Родины, Советского Союза, и началась Великая Отечественная война.
С того страшного дня прошло семьдесят шесть лет. С каждым годом все меньше остается живых свидетелей тех событий, о которых современному и будущему поколению людей не знать нельзя. Иначе они могут повториться…
Сегодня мы предлагаем вниманию читателей воспоминания двух наших земляков: в прошлом – библиотечного работника Галины Николаевны Павловой и известного педагога Ефима Михайловича Берковича. Для них война началась непосредственно ранним утром 22 июня, то есть еще до того, как об этом официально объявили. А были они тогда малыми детьми.
Земля вокруг вставала дыбом
Гале не исполнилось еще и четырех лет, когда ее отца, кадрового офицера, Николая Павловича Давыдова, перевели из Юганецкой воинской части, что под Володарском, в Москву. Было это в начале июня 1941 года. Поехал он на новое место службы с семьей: женой Таей, дочкой Галей и двухгодовалым сыном Толиком.
Планы строили грандиозные, красивые: как-никак в столицу перебирались. Однако не успели Давыдовы там обустроиться, как глава семьи в срочном порядке получил приказ о переводе в Прибалтику. На сборы дали сутки, а потом погрузили в спецсостав и отправили в Литву.
Буквально через несколько дней, взяв лишь чемодан с одежонкой да кое-какие харчи, отправилась вслед за Николаем Павловичем и молодая жена с детьми.
Как сейчас вспоминает Галина Николаевна, тогда маленькая девочка, в вагоне было очень жарко, душно и многолюдно. Не исключено, что вагон вообще был общий, иначе с чего бы им с братишкой спать в чемодане? Чемодан у них был большой, деревянный, вот мама его открыла, распределила одежду по двум половинам и в одну уложила Галочку, а в другую – Толика.
Девчушке – она была постарше и покрупнее – в такой импровизированной кроватке ехалось не ахти как удобно, но грела мысль, что уже завтра она увидит любимого папочку и пойдет с ним гулять. С такими светлыми мыслями девочка и уснула.
А проснулась от страшного непонятного гула, доносившегося откуда-то сверху, и последовавшего за ним страшного грохота.
Так для девочки наступило 22 июня. Галя не поняла тогда, что происходит. Но поезд вдруг резко остановился, в вагоне поднялся крик, детский плач, началась страшная давка: люди побежали к выходу. Галя же вжалась в свой чемодан, но мама схватила ее за руку и потащила за собой. Девочке было больно, и она стала сопротивляться, пытаясь вернуться в чемодан – он ей уже казался самым безопасным и комфортным местом. Страха как такового она еще не ощущала, а все негативные эмоции были связаны лишь с какими-то внешними неудобствами: грохотом вокруг, запахом гари, болью в руке и толкающимися, кричащими вокруг людьми.
А вот когда они с мамой с грехом пополам выбрались из вагона – ей стало по-настоящему страшно. Над головой, низко-низко кружили самолеты, из которых практически на людей сыпалось что-то непонятное и взрывалось так, что земля вокруг вставала дыбом. Люди бегали, метались из стороны в сторону, ища, где бы укрыться – поезд-то встал практически в чистом поле.
Галя с мамой нашли какой-то ров, спрятались там и тут увидели, что женщина, которая обещала помочь и взять Толика, почему-то не сделала этого, а бежит одна. Галина мама, наказав дочке, чтоб та никуда не высовывалась, бросилась обратно к поезду. Вот тут, оставшись без мамы, под непрекращающейся бомбежкой, на девочку обрушился настоящий ужас. У нее не было сил ни кричать, ни плакать – наступило полное оцепенение, из которого она с трудом вышла лишь после того, когда живой и невредимой вернулась мама с братиком.
О том, чтобы продолжать путь дальше, не могло быть и речи. Всех, кто ехал в том составе, вернули в Москву. Оттуда Галя с мамой и братишкой переехали к бабушке в деревню Щелканово, что неподалеку от Володарска. А папу Галя увидела лишь в 1946 году. Он прошел всю войну, получил несколько орденов и медалей, но не любил рассказывать о своих подвигах и вспоминать те страшные годы.
Танк пытался сравнять их с землей
…Теплым субботним июньским вечером Фиме Берковичу подарили маленького цыпленка. Мальчик сделал ему домик из картонной коробки, которую поставил на веранде, и хотел, чтоб скорее наступило завтра, когда он сможет весь день играть со своим питомцем. Не поиграл.
Ночью, вернее ранним утром, г. Калараш (он входил в Молдавию), где жил тогда Фима с мамой и папой, начали бомбить фашисты. Проснувшись от странного страшного шума, объяснения которому пятилетний пацаненок дать не мог, – а это были разрывы снарядов – он первым делом бросился к цыпленку. И увидел, что тот лежит на боку, одна ножка у него оторвана, а вторая дергается в конвульсии. На глазах у мальчика птенец в мучениях умер. Так, сразу с крови и смерти началось для Фимы 22 июня 1941 года.
Для взрослых тогда сразу все было очевидным: совсем скоро в городок придут фашисты и их еврейское местечко превратят в пепелище, не оставив никого в живых. Поэтому, переждав ночную бомбежку, Берковичи в спешном порядке собрали только самое необходимое, загрузились на телегу и тронулись на восток.
Фима с мамой спрятались в окопе, надеясь в нем укрыться от пуль. Однако их «маневр» увидели каратели: к окопу подъехал фашистский танк и стал над ним вращаться вокруг своей оси, пытаясь раздавить беременную женщину (мама Фимы ждала ребенка) с маленьким мальчиком. По сути уже тогда, в этом окопе в первый день войны, они должны были погибнуть, считает Ефим Михайлович. Но остались живы!
Как только поняли, что танк уехал, выбрались из-под земли – все равно что из могилы… И тут Фиму ранило. Он сначала даже боли-то не почувствовал, но, почувствовав в штанишках сырость и увидев кровь, вспомнил своего цыпленка и потерял сознание.
Мама Фимы на тот момент сама еще была в шоковом состоянии и никак не могла отдышаться, выбравшись с трудом из заваленного танком окопа, поэтому заботу о еврейском мальчике взяла на себя незнаомая русская женщина. Она тут же, не отходя от места событий, «прооперировала» мальчонку. Сделала это быстро и виртуозно, вытащив осколок из раны элементарной шпилькой для волос – благо, ранение было поверхностное, в мягкое место. Потом она разорвала подол своей нижней рубашки и забинтовала мальцу рану, сказав, что скоро все пройдет. И действительно, уже через полчаса Фима практически забыл о своем боевом крещении – ребенок есть ребенок.
Продолжая свой путь на восток, они скоро попали и под авиабомбежку. Случилось это на мосту. Только они въехали на него, как перед их телегой взорвалась бомба и впереди рухнул целый пролет моста. Их спасло то, что лошадь отец достал, хоть и старенькую, одноглазую, но в прошлом служившую в артиллерии. Она не боялась никаких взрывов и знала, как вести себя в боевых условиях. Поэтому, когда перед ней взорвался мост, она не бросилась вперед, а встала на дыбы, тем самым отодвинула телегу назад и спасла жизнь находящимся на ней людям. Ефим Михайлович и сейчас помнит ту конягу: ведь если бы не она, первый день войны стал бы для Фимы с родителями и последним…
…Это только две истории, но даже их достаточно для того, чтобы лишний раз осознать, насколько циничен и безжалостен фашизм. А ведь он сейчас снова начинает поднимать голову. Даже в нашей стране. И это ужасно!
Алла ЕГОРОВА.